Александра Батенькова
«Opus 30» в Петрозаводске, или Объединяющая сила эмоций
Чего ожидает современный слушатель, собираясь на концерт классической музыки? Новизны? Творческой энергии? Может быть, он жаждет просвещения? Руководствуясь собственным опытом, спешу разубедить читателя: эмоций, вот чего ждёт зритель. И оказывается абсолютно не важным, рок-концерт, балет или спектакль представляется его алчущему взору: слушатель желает унести домой некое трансцендентное ощущение слитности с происходящим на сцене. Именно это и происходило на моих глазах вечером 16 декабря в Большом концертном зале Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова. Но обо всем по порядку.
2019 год богат на юбилеи – А. Г. Рубинштейн, М. П. Мусоргский, Б. И. Тищенко, Г. Пёрселл, Ф. Пуленк. В том числе, 30 лет исполнилось газете «Музыкальное обозрение». К сему торжественному событию приурочен фестиваль с одноимённым названием и изящным к нему добавлением: «Оpus 30», так как все произведения, звучащие в рамках концертных мероприятий, так или иначе связаны с числом 30. Не стал исключением из этого негласного правила и концерт, состоявшийся 16 декабря в Большом зале консерватории им. А. К. Глазунова, «Музыкальное обозрение. Opus 30», в программе которого были сочинения Й. Гайдна и В. А. Моцарта. Как же этим вечером проявилась магия числа 30? Концерт В. А. Моцарта № 23, исполненный пианистом А. Лубянцевым и симфоническим оркестром консерватории под управлением дирижёра В. Стачинского, был сочинен автором в возрасте 30 лет. Однако это произведение прозвучало не первым: открывала вечер Симфония № 92 Й. Гайдна, известная также как Оксфордская.
Почему же у этого сочинения такое необычное название? Симфония носит гордое имя «Оксфордская», потому что в 1791 году под управлением Гайдна она звучала по особому поводу: церемония присуждения композитору степени доктора музыки Оксфордского университета. Название прижилось, хотя на самом деле произведение было написано в 1789 году для исполнения в Париже. Представление симфонии в Оксфорде состоялась с некоторыми непредвиденными обстоятельствами: композитор опаздывал на важнейшую церемонию, и времени на репетицию оставалось ничтожно мало. Но это не помешало триумфу: сочинение во всем своём блеске предстало перед слушателями и покорило их!
Как знать, быть может, и в этот вечер перед выступлением в БЗК «злой рок» пытался помешать зрителям насладиться музыкой великого австрийца. Одно я могу сказать точно: никаким «форс-мажорам» не удалось разлучить слушателя с оркестром. В назначенное время зал замер в ожидании удивительного и объединяющего опыта.
Музыка Йозефа Гайдна - это своеобразный бренд: в большинстве своём, едва увидев на афише фамилию австрийца, публика ждёт чего-то энергичного, весёлого и, одновременно с этим, по-своему лиричного. И как же зрителя «обманывает» вступление в первый части! Никакой помпезности, никакой фанфарности и даже, более того, ощущение лёгкой печали. Симфонический оркестр консерватории удивительно точно передал это, казалось бы, неуловимое и нехарактерное для музыки Гайдна состояние. Нежная и немного задумчивая тема была с особым трепетом проведена струнной группой.
Allegro не принесло ожидаемой развязки - настроение музыки всё ещё оставалось неустойчивым. Но вдруг оглушительный и чистый поток света ворвался в повествование и закрепился на правах главного. Канва музыкальной «ткани» этой части насыщена говорящими паузами, весьма интересными тембровыми находками. И симфонический оркестр передал всё, что желал услышать композитор: каждая пауза была живой, звучание любого инструмента заключало в себе целый спектр красок.
Вторая часть открывается напевной, задушевной мелодией. Она словно бы соткана из дыхания природы: вы можете почувствовать тонкий аромат древесный коры с лёгким флером терпких и тревожных ноток, а минорный эпизод одновременно пугает и очаровывает своей неизведанной красотой. После исполнения второй части в зале была особенная атмосфера, в которой ожидание смешалось с лёгким волнением и светлой печалью, подаренной заключительными нотами Adagio.
Две эмоционально насыщенные части контрастируют с третьей - простодушным менуэтом. Он располагает к себе своей незатейливостью и радушием. Особенно хотелось бы выделить реплики фаготов и валторн, которые отлично подчеркнули характер менуэта.
Финал поражает многообразием образов: танцевальные сцены чередуются с драматическими эпизодами и юмористическими моментами. Этот «фейерверк эмоций» очень точно и филигранно показал оркестр под чутким руководством маэстро Стачинского. Благодаря этому, слушатели пережили настоящий круговорот душевных состояний, замирая и вновь пританцовывая вместе с оркестрантами.
Раздались громогласные аплодисменты: зрители подхватили невесомую лёгкость и задор финала симфонии - овации были весьма энергичными.
Второе отделение концерта ознаменовалось выходом на сцену ещё одного героя - рояля. Концерт В. А. Моцарта № 23 был исполнен известным пианистом, лауреатом Международного конкурса им. П. И. Чайковского, старшим преподавателем кафедры специального фортепиано Петрозаводской консерватории А. Лубянцевым в содружестве с симфоническим оркестром консерватории. Что известно об этом произведении? Сочиненное за два месяца до премьеры оперы «Свадьба Фигаро», опубликовано оно было лишь в 1800 году. Концерт, несомненно, снискал славу слушателей: по сей день он активно исполняется на ведущих мировых площадках.
Двойная экспозиция первой части была пронизана общим стремлением, но в то же время Александр Лубянцев внёс во вторую тему что-то абсолютно отличное от оркестровой партии, что-то личное. Стоит заметить, что концертный зал, который, кстати, был полон, внимал каждому музыкальному высказыванию пианиста. Время от времени я замечала, как зрители в зале дышат вместе с Александром. Следить за переливчатыми гармониями Моцарта, все равно, что сидеть на берегу моря и видеть игру солнца в светло-голубых локонах волн. Это ослепляет, заряжает энергией и дарит душевное тепло.
Вторая часть этого концерта - едва ли не одно из самых популярных произведений классического репертуара. Удивительно пронзительная в своей простоте, щемящая и лиричная мелодия по-особому действует на сердца слушателей. Словно бы зачарованный ритм сицилианы незыблем,и его мягкая поступь позволяет мелодии неспешно раскрывать свою историю. Особенно меня впечатлил звук инструмента, который рождался под пальцами Александра в этой части: хрустальный и чистый, как слеза. В единое целое сплелись партии фортепиано и оркестра, превратились в один огромный организм, мерно и глубоко дышащий.
Абсолютным контрастом к предыдущей части является финальное рондо. Живое, подвижное, оно словно пронизано энергией. В этой части концерта проводится не менее семи различных тем, которыми солист обменивается с оркестром. Их своеобразный диалог-соревнование в исполнении А. Лубянцева и оркестра консерватории был невероятно увлекателен. Игра, за которой хотелось следить, не переставая, боясь пропустить очередной раунд. В конце части обе стороны, высказавшись, примирились и слились в стремительном финальном танце.
Овации были продолжительными, дирижёр и пианист не раз выходили на поклон, а в исполнении А. Лубянцева на бис прозвучал ещё один хит - Этюд Ф. Шопена ор. 25 №11. Долго публика, взвинченная и взволнованная финалом концерта № 23 и умопомрачительными пассажами польского гения, не отпускала героев вечера.
Наблюдая такой единодушный порыв зрителей, никак не желавших расставаться с музыкантами, я могу заключить: концерт получился необычайно эмоциональным. Разновозрастная публика, наверняка состоящая из людей различных профессий, объединилась и стала одним целым в этот вечер. Аплодисменты есть благодарность зрителей, а, точнее, её выражение, способ сказать «спасибо» за музыку и пережитый духовный опыт. Аплодисменты, которые звучали в Большом зале консерватории в этот вечер, были той самой благодарностью: за трепетное отношение к произведениям, за самоотдачу, и, самое главное, за эмоции, которые зрители получили не только от самой музыки, но и от исполнителей, самоотверженно и с любовью относящихся к своему делу.
Александра Батенькова,
студентка Петрозаводской консерватории им. А. К. Глазунова
